Тонкая нить предназначения - Страница 22

– И этим ребенком была я.

V

Возвращалась домой Олеся без настроения, разочарованная тем, что разговор, на который она возлагала такие надежды, прошел совсем не так, как ей хотелось. Отчасти виновата была она сама, потому что скрыла от Ягуара важную часть истории, которая бы объяснила причину обращения к нему за помощью. Но, вспоминая детали этой недолгой встречи, она лишь убеждалась в мысли, что поступила правильно. Не внушал ей доверия этот молодой человек, да и особой заинтересованности историей усадьбы не выказал. При таком раскладе вряд ли стоит рассчитывать на его помощь. Олеся поддела носком «балетки» упавший кленовый лист и грустно улыбнулась, увидев, как тот, едва взвившись в воздух, вновь распластался на асфальте. Вот так и ее надежда, едва взлетев, рухнула плашмя на землю. Нет, все же и правда рассчитывать стоит лишь на себя да на Ярослава. Впрочем, так и правильно: эта история касается лишь их двоих.

1998 год

– Улучшений нет, но и ухудшений тоже, – вынес вердикт пожилой врач Семен Павлович, который наблюдал Олесю уже не первый год. Все то время, что он, молча хмурясь, рассматривал рентгеновские снимки, мама сидела с напряженно-прямой спиной, но после его слов с облегчением выдохнула и расслабленно ссутулилась. Улучшений им и не обещали, главное, чтобы дочери не становилось хуже.

– Курс уколов пошел девочке на пользу. Пусть лекарства и не принесли видимых результатов, но то, что нам удалось стабилизировать ситуацию, уже считаю прогрессом. Гимнастику Олеся делает?

– Делает, – хором ответили юная пациентка и ее мама.

– Хорошо, это очень хорошо, – погладил бородку доктор. Был он строгий, но Олеся его не боялась, потому что Семен Павлович чем-то напоминал ей профессора Преображенского из ее любимого фильма «Собачье сердце»: у него были такие же круглые очки и седая бородка клинышком.

– Я вам, мамочка, советую отвезти девочку на лето в какой-нибудь специализированный санаторий, где есть поддерживающие процедуры, массаж и ванны. Вот, например…

Доктор выхватил из стопки чистый бланк и черканул на нем несколько слов.

– На Черном море есть неплохой. Этот, в Белоруссии… – Семен Павлович пощелкал состриженным аккуратно под корень ногтем по бумажке. – Тоже хорош, есть там терапия для детей с похожими на ваши проблемами.

– Ой, это нам далеко! – испуганно воскликнула мама и неуверенно посмотрела на Олесю, будто спрашивая у той совета. – Нам бы что поближе.

– Поближе – это в Дарьино. – Доктор охотно сделал в бланке приписку. – Недавно открылся после ремонта, так что оборудование там современное. Как видите, вариантов много. Направление я напишу. Вы подумайте и выберите. А осенью ко мне на повторный осмотр.

Мама поблагодарила, сунула бумажку в карман плаща и взял Олесю за руку.

– Я посоветуюсь с мужем, и мы выберем санаторий, – сказала она доктору на прощание, уже зная, что отец Олеси ради дочери сделает что угодно. Раз нужна путевка в санаторий, он достанет ее любой ценой.

…Папа был старше мамы на двадцать пять лет, и историю их знакомства дети знали с раннего детства. Владимир Иосифович был уважаемым и известным ученым-конструктором. К моменту знакомства с Ольгой – будущей мамой Олеси, он официально еще состоял в браке, хоть уже больше года не жил с первой женой. Ольга к своим двадцати годам тоже успела пережить неудачный роман на первом курсе, закончившийся беременностью и разрывом с отцом ребенка, студентом-третьекурсником, не пожелавшим взять на себя ответственность. Делать аборт оказалось поздно, и девушке пришлось после окончания первого курса взять академический отпуск на год. После родов она решила продолжить учебу и, оставив сына на родителей, вернулась в институт, где на нее и обратил внимание еще во время первой лекции профессор Владимир Иосифович. Да и сложно было не заметить красивую рыжеволосую студентку с большими глазами цвета меда, грустно сидевшую в одиночестве за последней партой и витавшую в своих мыслях, далеких от темы лекции. Но прошел еще почти год, прежде чем Владимир Иосифович осмелился выказать свою симпатию рыжеволосой красавице. До этого он изо всех сил старался не выделять ее из всего потока студентов, был так же требователен к ней на семинарах и зачетах, как и ко всем. О Владимире Иосифовиче говорили как о строгом и неподкупном преподавателе, с которым не проходили никакие хитрости – ни выставляемые напоказ гладкие коленки студенток, специально надевавших на зачеты короткие юбочки, ни дорогой коньяк, на который сбрасывались всем курсом. «Производство и космос ошибок и халявы не прощают!» – И преподаватель отправлял нерадивых студентов на пересдачу. Ольга, мысли которой были заняты не высшей математикой, а малолетним сыном, также не стала исключением.

– А вот и не приду! – в запальчивости воскликнула девушка в ответ на слова преподавателя о том, что ей в третий раз придется явиться на пересдачу. Щеки ее раскраснелись, глаза, обычно сонные, на этот раз заблестели от бравады и решительности. – Я вообще отчислюсь. Вот прямо сейчас пойду и заберу документы. Вы же просто издеваетесь, разве не понимаете?!

– А ну-ка сядь, – тихим и спокойным голосом приказал преподаватель, и девушка, уже схватившая сумку с тем, чтобы покинуть аудиторию, послушно опустилась на стул. – Отчислиться только потому, что один преподаватель не принимает у тебя экзамен – это верх глупости. Конечно, ты вправе это сделать. Но кто из нас в таком случае выиграет? Ни ты, потому что сдалась. Ни я, потому что вынужден буду признать свое поражение: моя цель – донести до такой способной, как ты, студентки, знания.