Тонкая нить предназначения - Страница 39

– Или молоко им на завтрак дали несвежее, – выдвинул свою версию папа. – Может, отвезти ее в больницу?

– Не надо меня в больницу, – пробормотала девочка, прежде чем погрузиться в сон. О том, что на завтрак им давали не молоко, а чай, она не стала говорить.

Может, это странное происшествие и осталось бы для нее то ли сном, то ли видением, если бы не оставшийся на ладони шрам в виде скобки. И если бы все показанное на «экране» со временем не стало исполняться, подтверждая то, что в тот день она открыла дверь, за которой увидела своеобразный «трейлер» своей жизни. Исполнился и тот кадр, когда она, одетая в персиковое платье, радостно махала полученным аттестатом родителям и брату. Настал и тот черный день, когда, вскоре после ее выпускного, хоронили сгоревшую в считаные месяцы от рака маму. Сбылось и то, что сердце папы не выдержало беды и он меньше чем через полгода ушел вслед за любимой женой, оставив повзрослевших детей одних барахтаться в океане самостоятельной жизни. Ее собственное здоровье с годами, как в предсказании, стало ухудшаться, и Ярослав принял на себя все заботы о ней, отказавшись от развлечений, свойственных молодому человеку его возраста, бросив престижный экономический вуз за год до выпуска и сведя на нет личную жизнь, оставив себе лишь единственную страсть – фотографию. И даже то, что они приняли решение продать одну из двух принадлежащих им квартир, чтобы часть денег потратить не на лечение Олеси, а лишь временное облегчение, а часть – на жизнь, тоже исполнилось. Олеся никому не собиралась рассказывать о том случае на поляне, но однажды, в особо тяжелый вечер, когда папу увезли в больницу с сердечным приступом, а они с Ярославом, разбитые, потерянные, несчастные, обреченные на новую потерю, остались вдвоем, Олеся рассказала о предсказании брату. Он тогда раскричался, негодуя и отрицая, но утром, когда из больницы пришла печальная весть, вынужден был поверить.

Ее двадцать седьмой день рождения, по пророчеству – последний, они отметили по-особенному – в ресторане, хотя до этого все подобные праздники проводили дома за домашним ужином. Оба понимали, что это должен быть особый день, и отметили его в шальной браваде, весело, с шампанским и танцами. Официант, обслуживавший столик, помнится, принял их за влюбленную пару и пожелал долгой совместной жизни. Они лишь переглянулись и громко рассмеялись – не столько ошибочному предположению, сколько в ответ на пожелания долгой жизни. Наутро Ярослав бы мрачен, как никогда, Олеся же не чувствовала ни капли сожаления, что вышла на финальную прямую своего пути.

Только одна мысль терзала ее все эти годы: а что, если она тогда ошиблась и открыла не ту дверь? И что могло скрываться за второй? Вдруг иная судьба? Что, если бы она сделала другой выбор, ее жизнь сложилась бы иначе? Были бы, к примеру, живы родители, Ярослав окончил университет и женился на девушке, с которой встречался на начальных курсах? А ей самой, может, было бы отведено куда больше лет? Эта мысль не давала ей покоя уже много лет, неразрешенный вопрос трансформировался в преследующие по ночам сновидения, которые каждый раз обрывались в тот момент, когда Олеся прикасалась к дверной ручке, вновь обжигалась и просыпалась. После пробуждения оставалось чувство разочарования и острое, как боль, понимание, что ей во что бы то ни стало нужно открыть эту дверь. Но она уже однажды попробовала найти ту поляну с избушкой предсказательницы. И ничего хорошего из этого не вышло…

VIII

Желание посетить пугающую ее усадьбу возникло внезапно и так остро, как неожиданный приступ аппендицита. Марина еле дождалась утра и, едва Алексей открыл глаза, заявила ему о своих планах. Парень не столько удивился, сколько обрадовался: эта усадьба тоже не давала ему покоя, но интересы у них, увы, были разными. Его был «общественным» – восстановить историю старого поместья, предать ее огласке и тем самым привлечь внимание к умирающему историческому памятнику. Ее же интерес носил личный характер: Марина все больше и больше чувствовала связь с этим местом, оно ее, несмотря на страхи, будто звало. И все же, хоть Марина и не могла отделаться от мысли, что усадьба ее манит, как свет костра – мотылька, готовя смертельную ловушку, она решила сходить туда еще раз в компании Алексея, с которым ей будет не так страшно. А потом уедет. Не дожидаясь окончания отпуска. Даже если Алексей будет против и ей придется возвращаться в Москву одной.

После того как Алексей предположил, что она когда-то уже была в этих местах, Марина позвонила маме и спросила, не отправляла ли она ее когда-нибудь в санаторий. Мама надолго замолчала, то ли перебирая в памяти давние события, то ли взвешивая, что стоит рассказать, а что – нет. Марина ее не торопила, ждала.

– А зачем тебе? – спросила мама после паузы.

– Мне кажется, что мы сейчас находимся в этих местах. Мне здесь все кажется знакомым, – честно призналась девушка.

– Но с тобой все в порядке? – почему-то обеспокоилась мама, и этот вопрос, произнесенный встревоженным голосом, вызвал волну холодка по спине.

– Да. Со мной все в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Ну… Тебе, насколько я знаю, такой вид отдыха не особо нравится.

– И ты права, мам, – натянуто рассмеялась Марина. – Не думаю, что выдержу здесь всю неделю. Но со мной все в порядке, не волнуйся.

– Вы там только с Лешей не ссорьтесь. Даже если тебе не нравится… – Мама, как всегда, боялась, что они рассорятся навсегда.